Мусорщики революции

Вспоминаем кровавое революционное время в Рыбинске через судьбу его буревестников – чекистов

Продолжение. Начало здесь.

Главного рыбинского чекиста Павла Голышкова в 1919 году арестовали и приговорили к расстрелу. Его и других руководителей Рыбинска обвиняли в злоупотреблениях и сепаратизме. Среди обвинений фигурировали понятия «диктатура нескольких лиц», «круговая порука», «никто не мог поднять голоса против диктаторов».

В обезглавленную ЧК назначили нового председателя – Васильева. Тот выявил: работа организована слабо, кадры не подготовлены, наружная разведка отсутствует, и вооруженная сила малочисленна. Ярославль постановил – «содействовать Рыбинской ЧК, усилить охрану 10 красноармейцами».

Рыбинцы были у начальства на особом счету. По всей стране начали ликвидировать ЧК, полагая, что накал политической борьбы затихает. Но ярославцы попросили у центра не распускать рыбинских чекистов: «Рыбинск в исключительных условиях – по географическому, политическому и экономическому положению. Чекисты необходимы для борьбы с антисоветскими элементами». Москва просьбу губернских властей поддержала.

О каких элементах шла речь? Оказывается, белогвардейцы не оставили планов по свержению советской власти. Многие офицеры – участники прошлогоднего ярославского восстания – продолжали занимать высокие посты в армии. В мае 1919 года ярославская агентура сообщила – «в Рыбинске подготовлена почва для восстания». Белогвардейское подполье готовило новый мятеж, назначенный на 10-25 мая.

В Рыбинск направили взвод пехоты, чекистов дополнительно вооружили, они арестовали группу из девяти офицеров, которые готовили захват артиллерийских складов. Мятеж, если его действительно планировали, подавили в зародыше.

Пришло время подвести итоги работы за первый год. Рыбинские чекисты рассмотрели больше 400 дел. 265 из них – контрреволюционные, 170 – спекулятивные, 128 – расстрельные.

Расстреливали рыбинцы намного чаще, чем соседи. Суровость мер рыбинских чекистов ярославские власти объясняли тем, что Рыбинск за короткий срок пережил две попытки вооруженного мятежа.

У соседей, в Мологском уезде, тоже не затихали волнения. В конце 1918 года в Мологе возмутились крестьяне – они требовали вернуть им изъятые деньги и ценные бумаги. Как так – новая власть ворует у простых тружеников! Селяне пошли разбираться, но бунт быстро подавили. Не обошлось без убитых в бою и расстрелянных позже крестьян. Власти арестовали местную ЧК в полном составе – «как же, не досмотрели, пропустили восстание!». Но вскоре дело против мологских чекистов прекратили. Постановили, что «восстание произошло ввиду халатности волостных совдепов и комитетов деревенской бедноты».

Конвоирование арестованных, Иван Владимиров

Приходилось рыбинским чекистам подавлять крупные восстания. В 1918– 1919 годах Ярославскую губернию охватила волна крестьянско-дезертирских выступлений. Их пик приходился на лето, в разгар полевых работ крестьян. Молодых парней постоянно призывали на борьбу с белогвардейцами, работать на селе было некому. Крестьяне не являлись на сборные пункты военкоматов, прятались в лесах и картофельных ямах, бежали из воинских эшелонов и с передовой. К июню 1919-го в Ярославской губернии от властей скрывалось до 30 тысяч мужчин. Обстановку накаляла трудовая повинность и сдача хлеба. Крестьяне и дезертиры объединялись и бунтовали.

В Рыбинском уезде обстановка была относительно спокойной. Но в соседних уездах шумели гораздо громче. Рыбинские чекисты помогали коллегам. Так, в ноябре 1918-го отряд из 43 рыбинцев подключился к подавлению вооруженных дезертиров на железнодорожных станциях Шестихино, Харино, Маслово, Родионово. А в июле 1919-го военком Пошехоно-Володарского уезда с тревогой сообщал в Рыбинскую ЧК: «В уезде насчитывается до пяти тысяч участников дезертирских банд и белогвардейцев, которые начали восстание против власти».

Банды вооружались винтовками и револьверами, охотничьими ружьями, штыками, привязанными к палкам. Они брали в заложники семьи коммунистов и красноармейцев. Захватывали почты, разрушали телеграф. Восставшие планировали захватить Пошехонье, Данилов и уничтожить власть советов.

Рыбинские силовики отправили к Пошехонью полноценные воинские части, в частности, артиллерийскую батарею: два трехдюймовых орудия, 90 снарядов, 24 человека артиллерийской прислуги, 10 конных разведчиков, 38 лошадей. Выступление подавляли 180 чекистов из Череповца, 55 ярославских силовиков, воинские подразделения из Вологды, Грязовца и Мышкина. Под натиском красноармейцев банды разбежались в леса, вскоре многие добровольно вернулись и сдали оружие.

Жизнь показывала – ослаблять политическую борьбу еще рано, распускать ЧК на местах пока нельзя. В волостях (аналог сельских поселений) ввели институт комиссаров. Они следили за политическим состоянием масс – особенно «за появлением провокаторов, коих немедленно подвергать аресту». Всех «подозрительных лиц, о которых ходят темные слухи» регистрировать. Комиссару запрещалось иметь даже «малейшее пристрастие к тому или иному лицу, не говоря уже о попытке к взяточничеству». А за малейшее колебание, нерешительные действия к врагам советской власти комиссара могли расстрелять. Суровое время.

В уездах по всей стране ЧК тоже восстановили – правда, под названием «политбюро при милиции». Организовывать политбюро в Мологе назначили молодого чекиста Андрея Московникова. Его работа продолжалась девять месяцев, в воспоминаниях он выделил два важных дела за это время: «Поимка бывшего пошехонского исправника, явившегося с мандатом ревизора Уральского винокуренного округа. Исправника расстреляли. Поимка попа и офицеров из Иловны, за антисоветскую агитацию и наличие оружия. Посажены в концлагерь».

В воспоминаниях Московников жалуется на тесное помещение и на некомплект штата. «Нас было лишь двое работников – я и тов. Бушинов, выделенный из милиционеров начальником милиции товарищем Галактионовым, вскоре затем умершим. Работа была напряженная с большими требованиями. Но, несмотря на неоднократные обращения в УКОМ к Чигареву, для работы партийцев не выдавали. Чигарев впоследствии был осужден как провокатор и, возможно, боялся усиления политбюро».

Как видно, за девять месяцев работы у Московникова было не так много важных политических дел. И действительно, чекисты наряду с делами контрреволюционеров и спекулянтов расследовали дела дезертиров, пьяниц, воров и хулиганов. Приходилось выручать коллег-милиционеров.

Изъятие церковных ценностей, 1922 г., Иван Владимиров

Какими были рыбинские чекисты начала двадцатых годов? Из 75 сотрудников рыбинской ЧК в 1921 году 60% были малограмотными. Анализировать, сопоставлять факты, писать отчеты могли далеко не все. Чуть ли не половина рыбинских чекистов были «способны только на оперативную работу: арест бандитов, подавление восстаний», отмечают проверяющие. Очевидно, имеется в виду опергруппа, куда зачисляли молодых парней, вчерашних красноармейцев.

Материальное положение силовиков тоже оставляло желать лучшего. Проверяющий из ВЧК в июне 1921-го писал, что рыбинские чекисты не имеют обуви и ходят в лаптях. «Одетые в зимние шапки, в оборванных гимнастерках и брюках, красноармейцы представляют собой сброд или шайку бандитов, а не батальон ЧК». Они имели лишь одну пишущую машинку и ни одного велосипеда для разъездной работы.

Рабочий день чекиста продолжался до 10 часов вечера: «ни один сотрудник ЧК не имеет права предъявлять претензии о 8-часовом рабочем дне». А всякий уклоняющийся от сверхурочной работы «должен рассматриваться как нарушитель трудовой дисциплины и подлежит немедленному преданию суду».

А вот требования к качеству кадров оставались жесткими. Ряды постоянно чистили – следовало избавиться от всех, «внушающих малейшее подозрение в честности или твердости убеждений, нетрудоспособных и лентяев». Увольняли из рядов ЧК «за грубость, халатное отношение к службе и болтливость». Всего лишь за ноябрь 1921 года из рыбинской ЧК уволили 11 человек, на другую работу перевели 12 чекистов, 19 человек откомандировали.

Случались и настоящие ЧП, похуже болтливости. Один мологский чекист избивал подследственного и вымогал у него взятку – его приговорили к заключению на 10 лет. Подавляя дезертирское восстание в Мологском уезде, превысили полномочия чекисты из Рыбинска. Их арестовали и поместили в Коровники – за «дискредитацию советской власти». Не всегда получалось у чекистов иметь чистые руки и холодную голову.

Завершилась гражданская война, Советы перешли к НЭПу. Открыто враг больше не выступал, пришло время тихой борьбы и интриг, время бумажной работы. Изменились и методы чекистов: ставку теперь делали не на грубую силу, а на слежку и аналитическую работу. Чекисты завели сеть осведомителей и агентуру. Их целью стало выявление и предупреждение преступлений против государства.

Рыбинск в эти годы отделился от Ярославля и стал губернским центром. Ряды рыбинских чекистов резко выросли: к 1922 году в рыбинской ЧК трудились 298 сотрудников. Секретные агенты действовали в каждом районе города. На конспиративных квартирах они сообщали сведения спецсотрудникам – а те передавали информацию в ЧК. И по документам агенты фигурировали только под псевдонимами.

Экономические преступления тоже перешли в ведение ЧК. Сговорились ли монополисты с целью поднятия цен, бойкотируют ли частники товары госпредприятий – этим занимались силовики. Они не допускали сращивания частного предпринимательства и советского государственного аппарата, следили, чтобы торговцы не прятали товар для поддержания дефицита.

Активно боролись рыбинцы с самогоноварением. Только за декабрь 1921-го у населения отобрали 43 самогонных аппарата, 49 ведер самогонки, 19 бочек закваски, 120 человек задержали за производство и продажу самогона.

Спекуляция каралась нещадно. Делами по хищениям продовольствия и его спекуляции занимались вне очереди. Рыбинские силовики боролись со спекулянтами мукой, солью, подсолнечным маслом, кожевенными товарами. «Хищения в условиях свободного товарооборота – не простая уголовщина, а сознательный удар по новой экономической политике», – говорилось в директиве ЧК.

Контролировали чекисты и городские предприятия. Они пересчитали все склады, фабрики и заводы Рыбинска: к октябрю 1921-го в список попали 100 предприятий. Лишь 25 из них перешли городу. Остальные сдали в аренду или закрыли. Так, в аренду сдали два мыловаренных завода, две бумажные фабрики, 10 мельниц и завод минеральных вод. Всюду был надзор силовиков: они контролировали даже то, как завод заключал договоры аренды. А руководителей предприятий чекисты проверили на благонадежность.

Упразднили ЧК по всей стране в марте 1922 года. При рыбинском исполкоме создали политотдел, а в уездах стали действовать уполномоченные ГПУ. Они были обязаны предупреждать и подавлять контрреволюционные выступления, бороться со шпионажем и бандитизмом, охранять госграницы, железные дороги и водные пути. Органам ГПУ запретили расправляться с подозреваемыми вне суда.

При подготовке статьи использован доклад к.и.н. Николая Рязанцева на Золотаревских чтениях «Из истории Рыбинской чрезвычайной комиссии в 1918-1922 гг.»